г. Тверь, ул. Андрея Дементьева, д.18/20.
Дом поэзии Андрея Дементьева
Литературная жизнь
Поэтическая серия
Поэтическая серия "Зеленый листок"
Подробнее
Наши друзья
Наши друзья
Подробнее
Электронная библиотека
Электронная библиотека
Подробнее
Литературные объединения Тверской области
Литературные объединения Тверской области
Подробнее
Тверские авторы
Тверские авторы
Подробнее
Издания Дома поэзии
Издания Дома поэзии
Подробнее
Литературное кафе
Литературное кафе
Подробнее

     

    Мустай Карим – великий башкирский писатель и поэт, чья уникальная биография вместила коллективизацию деревни,

    Великую Отечественную войну, распад СССР и многие значительные для страны исторические вехи.

    Первая книга Мустая Карима вышла, когда ему было всего девятнадцать, в двадцать один год он стал членом Союза писателей,

    а в двадцать три ушел на фронт добровольцем. Он удостоен орденов и медалей за взятие Белграда, Вены и Будапешта,

    а также Государственной и Ленинской премий.

    Он – современник Расула Гамзатова и Кайсына Кулиева, друг Константина Симонова и Александра Твардовского.

    Книги Мустая Карима издавались миллионными тиражами, поэзия и проза переведены на десятки языков мира.

    Смотрите документальный фильм «Мустай» (2019 г.) работы продюсера Саиды Медведевой о великом башкирском поэте и писателе.

    Дневники, прозу и стихотворения Мустая Карима читают Владимир Спиваков, Чулпан Хаматова,

    Алсу, Сергей Безруков, Александр Галибин.

    Вспоминают Мустая Сафича Минтимер Шаймиев, Никита Михалков, Михаил Швыдкой, Иосиф Кобзон, Андрей Дементьев.

     

     

     

    Творчество и карантин

    (чем обогатилась мировая литература в период пандемии)

    «Блажен, кто в отдаленной сени,

    Вдали взыскательных невежд,

    Дни делит меж трудов и лени,

    Воспоминаний и надежд …»

    А. С. Пушкин

    На протяжении веков люди творческие, в том числе поэты и писатели, неоднократно оказывались в вынужденной изоляции по причине различных пандемий. Нужно отметить, что это время стало для многих из них особенно плодотворным и привнесло в мировую литературу множество шедевров.

    Солнышко русской поэзии и «Болдинская осень»

    Холера – смертоносное и крайне заразное заболевание пришло в южные губернии в 1820-е годы из Азии. Никто тогда не знал, как бороться с этой страшной бедой, как лечить заболевших. В Москву эпидемия пришла осенью 1830-го. Тотчас правительством был введен карантин, распространившийся на всю страну, надолго парализовавший привычную жизнь. Александр Сергеевич Пушкин в это время ненадолго, как он предполагал, выехал в своё имение Болдино и вернуться обратно в столицу уже не смог. Оказавшись в изоляции в своём имении, Александр Сергеевич не унывал. Он писал своему издателю подбадривающие письма о том, что «хандра хуже холеры»: «Вздор, душа моя; не хандри – холера на днях пройдёт, были бы мы живы, будем когда-нибудь и веселы». Несколько безуспешных попыток бегства поэта из Болдина ни к чему не привели и, оставшись в заточении в старом одноэтажном доме, ему оставалось только писать. «Болдинская осень» признана самым продуктивным периодом в творчестве Александра Сергеевича. Об этом периоде поэт поведал в письме другу Петру Александровичу Плетневу:

    « … Скажу тебе (за тайну), что я в Болдине писал, как давно уже не писал. Вот что я привез сюда: 2 последние главы «Онегина», 8-ю и 9-ю, совсем готовые в печать. Повесть, писанную октавами (стихов 400), которую выдадим Anonyme. Несколько драматических сцен или маленьких трагедий, именно: «Скупой рыцарь», «Моцарт и Сальери», «Пир во время чумы» и «Дон-Жуан». Сверх того написал около 30 мелких стихотворений. Хорошо? Еще не всё (весьма секретное). Написал я прозою 5 повестей, от которых Баратынский ржет и бьется — и которые напечатаем также Anonyme. Под моим именем нельзя будет, ибо Булгарин заругает…»

    Здесь, в Болдино, кроме стихов и прозы Пушкин напишет серию публицистических статей о состояние критики для «Литературной газеты». Благодатным и щедрым в творческом плане оказалось вынужденное заточение поэта в Болдине. Правда, поэт предпринял попытку преодолеть карантинные кордоны и даже подкупил серебряным рублём мужиков на первом посту. Но всё же благоразумно вернулся в имение. Об этом свидетельствует его письмо Наталье Николаевне от 11 октября 1830 года. Вот что писал Александр Сергеевич своей невесте:

    «Добровольно подвергать себя опасности заразы было бы непростительно… Порядочные люди должны принимать меры предосторожности, так как именно это спасает их, а не их изящество и хороший тон».

    Мудрые слова можно и даже нужно взять на заметку в нашем нынешнем положении и использовать сложившуюся обстановку для творческого настроя, оттачивания мастерства, обретения новых знаний.

    Антон Павлович Чехов и клятва Гиппократа

    Антон Павлович Чехов был земским врачом в Мелихове. Когда разразилась эпидемия холеры, он по долгу службы обязан был бороться с нею. Помимо своего участка, Антон Павлович добровольно вызвался лечить крестьян из 25 окрестных сел. А ещё насельников монастыря и рабочих четырёх фабрик. Разве это не подвиг?

    Очень важно отметить, что Чехов лечил людей бесплатно. Что ещё более важно – он устраивал фельдшерские пункты на свои деньги, поскольку земские власти отказались это делать и никакой помощи не выделяли.

    Антону Павловичу приходилось работать чуть ли не круглые сутки. Лечившиеся у него люди даже не подозревали, что их доктор прекрасный писатель, знаменитый, уважаемый. Да, у него в тот период на литературу времени совершенно не оставалось. Но, несомненно, его первая профессия в тот момент требовала полной самоотдачи от Антона Павловича и даже жертвенности. Он каждый день рисковал собственным здоровьем, причём, не столь крепким, как хотелось бы. По-другому Антон Павлович поступать не мог, убеждённо считая, что «желание служить общему благу должно непременно быть потребностью души, условием личного счастья». Несомненно, это служение позволило Чехову почерпнул множество тем и сюжетов для будущих рассказов. О своей работе Антон Павлович говорил: «У врача бывают отвратительные дни и часы, не дай бог никому этого. Среди врачей, правда, не редкость невежды и хамы, как и среди писателей, инженеров, вообще людей, но те отвратительные часы и дни, о которых я говорю, бывают только у врачей. За сие, говоря по совести, им многое проститься должно». Можно эти слова великого писателя применить к нынешней эпидемии, зная, что заслон между ею и нами делают именно они –

    люди в белых халатах. Делают его, рискуя собственной жизнью и даже, порой, жертвуя ею.

    Королевский карантин Шекспира

    Литературный отец Ромео и Джульетты также не избежал вынужденного затворничества, связанного с эпидемией. Бубонная чума свирепствовала в Лондоне в 1605-1606 годах. Чума унесла жизни 100 тысяч жителей английской столицы. Пока город не закрыли на карантин, жители бежали из него со всех ног. И только Шекспир никуда не стремился. Он остался в зараженном Лондоне. Закрывшись в своем доме, он творил. Одну из своих самых известных пьес – «Король Лир» Уильям Шекспир написал именно во время «Великой лондонской чумы». Также была создана пьеса «Макбет». Этим бессмертным произведениям мир рукоплещет до сих пор.

    Николай Васильевич Гоголь в Одесском карантине

    Карантин был знаком и Николаю Гоголю. Весной 1848 года в Одессе, возвращаясь из Иерусалима, из паломничества по святым местам, Николай Васильевич Гоголь весомую часть времени провёл в карантине на территории старой крепости, где ныне расположился парк Шевченко. Такой был порядок для возвращающихся из южных стран, где часто свирепствовала холера, ибо Одесса хорошо помнила страшные последствия чумы.

    Брат Пушкина Лев Сергеевич, служивший в одесской портовой таможне, навещал писателя в карантине. Но общаться они вынуждены были через двойную перегородку. Гоголя, перебирающего четки, Лев Сергеевич слышал хуже, чем шум морских волн. У Гоголя было предостаточно времени для обдумывания и проработки сюжетных линий будущих книг.

    Зато, по выходе из карантина, в честь автора «Ревизора» был дан праздничный обед в ресторации Цезаря Отона. Еще неделю прожил Николай Васильевич в доме своей приятельницы графини Толстой на улице Казарменной, в доме № 15. На Украине Гоголя очень любили. Сам Тарас Шевченко писал о нём: «Самый возвышенный поэт должен благоговеть перед ним, как перед человеколюбцем…».

    Это далеко не полный список литераторов, которым пришлось сталкиваться с таким тяжёлым испытанием, как карантин. Но можно с уверенностью сказать, что и эти яркие примеры должны вселить современным творцам уверенность в собственные силы, убедить в том, что даже в сложном положении можно найти свои плюсы и вдохновение, настроиться на рабочую волну и сеять разумное, доброе, вечное.

     


    Вот уже год нет с нами Андрея Дементьева — прекрасного, светлого поэта. Он написал «Никогда ни о чем не жалейте вдогонку», но все же жаль, что его задорный голос остался теперь только в записи и в нашей памяти, которая, как известно, переживет земное бытие. 
    Вдова поэта Анна Пугач рассказала корреспонденту «МК» о творческом наследии Андрея Дементьева. 


    «Мне не надо другой награды, кроме той, что мне дал народ» 

    Анна Давыдовна, как вы прожили этот год? 

    — Очень грустно, хотя год прошел в работе, в желании сохранить то доброе, что сделал Андрей Дмитриевич. Это Дом поэзии Андрея Дементьева в Твери. Старинный особняк в центре города. Расположен он на улице, которая сейчас носит его имя. Сюда приходят молодые поэты, проходят мастер-классы, консультации, издаются книги и ежегодно 21 марта, во Всемирный день поэзии, подводим итоги конкурса молодых поэтов «Зеленый листок», который Андрей Дмитриевич придумал еще в журнале «Юность», когда молодые, начинающие авторы получали право на первую публикацию. При нем действует литературное жюри, которое возглавляет писатель Юрий Поляков. Туда входят Юрий Кублановский, Павел Басинский, Вениамин Смехов, Марина Кудимова, Геннадий Красников, Алексей Варламов. Они на удивление кропотливо работают с этими молодыми ребятами, читают все рукописи и разбирают их на семинарах. Сейчас выходит уже третий сборник «Зеленый листок» по итогам этих конкурсов. Очень много юных поэтов приезжают в дом со всей страны: Дагестан, Омск, Кемерово, Оренбург, Подмосковье, Воронеж. 

    Мне очень радостно, что книги Андрея Дмитриевича пользуются спросом. Стихи востребованы. Его бы это очень обрадовало. Он всегда беспокоился, понимает ли его читатель, слышит ли? Мне рассказали, что когда поступающие в ГИТИС сдают вступительные экзамены, то чаще всего читают стихи Дементьева. Прошло много вечеров его поэзии. Причем вечера эти самостийные. Мне пишут из Пензенской области или из городка Кольчугина, что они собрались, сделали вечер Дементьева, сами читали стихи. Причем приходит молодежь, что трогает и радует. У Андрея Дмитриевича в одном из последних стихотворений есть строчки: «Я хотел бы в будущем остаться. Пусть одной строкой или абзацем», а еще он писал: «Мне не надо другой награды, кроме той, что мне дал народ». 

    Андрей Дмитриевич ведь несколько лет работал в Израиле. Насколько его помнят на Земле обетованной? 

    — Андрей с 1997 по 2001 год возглавлял бюро российского телевидения на Ближнем Востоке. Мы были тогда первым российским каналом, который рассказывал об Израиле, о соотечественниках, которые туда приехали, об их устройстве. Израильский зритель и читатель были очень благодарны, что появилось объективное видение их жизни из репортажей, которые шли из России. Поэтому Андрея Дмитриевича там очень любили не просто как поэта, но и как честного журналиста. После его смерти я считала своим долгом поехать в Израиль и провести там вечера его памяти, сказать спасибо тем людям, с которыми мы четыре года дружили, работали, которые доставили ему много радости и поэтических открытий. Андрей Дмитриевич создал там три книги. Эта Святая земля его вдохновляла и восхищала, и об этом он и писал в своих книгах, и говорил в своих репортажах. Прошло восемь концертов в семи городах при полных аншлагах. В Назарете даже пришлось сделать два концерта, потому что был выходной день и не все желающие смогли попасть. Мне хотелось это совместить с Тверью, потому что Андрей Дмитриевич родом из Твери и всегда свою малую Родину любил и писал, что у него три любимых города: Тверь, Москва и Иерусалим. Приехал Тверской губернаторский оркестр, артисты драмтеатра. 

    В последние три недели в Боткинской больнице ему поставили стол, он готовился к своему юбилею, закончил там книгу стихов: «Жизнь одна, любовь одна» и биографическую книгу, успел даже обложку посмотреть, подписать, и получилось так, что он все успел закончить, подвести итог. Никто не думал, что он уйдет, потому что его всегда воспринимали как молодого, порывистого человека, трудно было сказать, что ему под девяносто лет. В этом тоже есть по отношению к Андрею определенная логика и закономерность. Когда он рассуждает о Пушкине и Лермонтове, сожалея, что им не пришлось встретиться, он пишет: «А на Земле не дождалась их старость,/И в этом тоже есть особый знак». По тем откликам, воспоминаниям, наследию, которое осталось у Андрея, я чувствую, что сердце его поэзии продолжает биться. 

    Планируются ли какие-нибудь события, приуроченные ко дню его памяти? 

    — Вчера пришло известие из Ессентуков, что там в курортном парке Андрею поставят памятник работы Зураба Церетели, а в санатории, где он написал «Балладу о матери», будет установлена памятная доска. Планируется премия Андрея Дементьева, которую учреждает губернатор Тверской области с фондом в миллион рублей. И такая премия будет продолжением того, чем Андрей занимался всю жизнь как главный редактор, как наставник молодых ребят. Очень много осталось его учеников. Они приезжают в Дом поэзии и 20 июля — это будет день рождения Дома поэзии и день рождения Андрея — будет слет поэтов. На Театральной площади в Твери состоится большой поэтический концерт. 26 июня в Общественной палате — торжественное гашение маркированного конверта в память об Андрее. 

    «Остановим номер, раздвинем и поставим» 

    — Андрей Дмитриевич долгое время возглавлял журнал «Юность». Каким он был редактором? 

    — Андрей был человек принципиальный, его можно было уговорить, уломать, если он был не согласен, а когда видел что-то талантливое, то жестко принимал решение: «Остановим номер, раздвинем и поставим». Так и происходило, когда приносили новые стихи Вознесенский и Евтушенко. 

    Андрей всегда радовался, когда что-то новое появлялось. Так, в журнале возникла рубрика «20-я комната». Андрей любил ходить на Арбат, где в конце 1980-х собиралось много неформальной молодежи. Он услышал, как читает стихи группа «Вертеп», подошел и говорит: «Ребята, приходите в журнал «Юность», я вас напечатаю». Они обалдели. Интеллигентный журнал в центре Москвы, а тут нашествие людей с тряпочными сумками через плечо, в драных джинсах. Они хорошо обжились в журнале, и «20-я комната» стала очень популярна. Помню, как они брали в соседнем кафе яичницу и со сковородками сидели у нас на полу. Им было очень хорошо, и Андрей с ними находил общий язык. 

    А как он пережил самоубийство сына? 

    — Не пережил. Этого пережить нельзя. В первые дни, когда Диму еще не похоронили, приехал художник Илья Глазунов и говорит: «Андрей, ты должен написать книгу памяти сына, должен из себя все это выпустить. Ты не представляешь, как его судьба похожа на судьбы очень многих детей. Мы только думаем, что в 25, 26 они уже взрослые, а это самый переломный возраст». Андрей написал такую книгу, излил душу, хотя боль никогда не утихала, и часто он говорил о сыне и рассуждал, как же так могло случиться. Потом к нему стали приходить письма со словами: «Мы ходим на кладбище к вашему сыну, знаем, что у вас такая же трагедия». Это его со многими людьми сблизило, потому что оказалось, что его судьба не единична. 

    Когда Андрей уходил, он понимал, что уходит, хотя старался меня никак не огорчать и не беспокоить. Только в последний момент сказал: «В Твери или в Москве с Димкой». Я сделала, как он просил. Его похоронили на Кунцевском кладбище, рядом с сыном. Прекрасный поэт Джахан Поллыева посвятила Андрею Дмитриевичу свое стихотворение. 

    Джахан Поллыева 

    *** 

    Все будет так же после нас, 
    а нас не будет… 
    А.Дементьев 

    «Все будет так же после нас», — 
    сказал он людям. 
    И льется дождь, и не погас 
    маяк средь буден. 
    И все заблудшие дошли 
    в свои пенаты… 
    А значит, дни пойдут, как шли 
    до нас когда-то. 

    Да, будет так же. И не так! 
    Не так, как было, 
    когда дышал он с нами в такт 
    и в такт входил он 
    в свой новый день, в свою весну 
    и в наше завтра. 
    Он был со всеми, но к нему 
    являлась правда. 

    Она его будила в ночь, 
    врывалась в окна, 
    и откровений лился дождь, 
    но слезы сохли. 
    А вслед входила доброта — 
    правдивей правды. 
    Так очевидна и проста, 
    Что нет ей равных… 

    Все будет так же, спору нет, 
    и все ж — иначе! 
    Ведь доказал он, что поэт — 
    быть человеком значит. 
    Он был до странности земной. 
    И был — с богами. 
    Взгляните: свет его звездой 
    горит над нами. 

    27 июня 2018 г


    ???°???????????? ???? ?·?°?????????? ???????????????»???????°?? ?????°?????° ?»??????Анна Пугач: "Жизнь с Андреем Дементьевым прошла как один день. Как вздох и выдох..."

    Ровно год назад известный поэт, уроженец Твери, ушел из жизни

    26 июня - День памяти выдающегося поэта, нашего земляка Андрея Дементьева. Ровно год назад он ушел из жизни, не дожив меньше месяца до своего 90-летия...

    И вот сегодня памятные события вновь, как и при жизни Андрея Дмитриевича, объединили несколько городов - Тверь, Москву, Кисловодск... Организатором многих из них стала муза поэта, его супруга Анна Давыдовна Пугач. Она и сегодня продолжает начатое им дело, она и сегодня живет его мечтами и планами и спешит делиться этим со всеми нами.

    Поговорить с Анной Давыдовной оказалось не так-то просто: день выдался насыщенным на различные мероприятия, на каждом из которых она была почетным гостем. И все-таки несколько минут выкроить удалось.

    - День памяти Андрея Дмитриевича стал по сути общенародным праздником. Его в этом году торжественно отмечают и в Твери, и в Москве...

    - И на Северном Кавказе. Прямо сейчас в Кисловодске на даче Шаляпинапроходят "Шаляпинские сезоны", где каждый год собираются басы со всего постсоветского пространства. Андрей Дмитриевич был председателем попечительского совета этих "Шаляпинских сезонов", и там тоже День памяти. И мне мне сегодня ребята оттуда много пишут и звонят... Хоть они и басы, но 26 июня они будут исполнять песни Андрея Дмитриевича. Вспоминать его.

     

    - Недавние концерты в Израиле показали, что имя Андрея Дементьева и его творчество помнят и ценят. В залах разных городов был аншлаг.

    - Я вам скажу почему. Наверное потому что он народный поэт... Была кстати такая шутка. Однажды Геннадий Хазанов сказал ему: «Андрюш, ты знаешь какой парадокс, тебя никто кроме народа не любит...», имея ввиду начальство. Но это конечно не так. Его стихи знают все. Потому что они и лиричны, и гражданственны, и лишены всяких замысловатостей. С одной стороны они просты, а с другой - трогают до глубины души. За этот год, что его нет, я часто пересматриваю концерты, в том числе и советские, но замечаю, что какой-бы хороший артист не читал его стихи, но лучше самого Андрея Дмитриевича это никто не делает. И никто так не пробивает сердце.

    Недавно я разговаривала с одной женщиной, которая занимает очень серьезный пост. И вдруг она мне говорит: "Знаете, у меня на прикроватной тумбочке лежат книги Андрея Дементьева. Я все его стихи знаю. Мне так они помогают, когда тяжело". Я была очень удивлена, потому что не ожидала никаких сантиментов и теплых слов. Но, конечно, мне было приятно. Для Андрея ведь самое важное в жизни было, чтобы его слышал и понимал народ. Помните его строчки? "Мне не надо другой награды, кроме той, что мне дал народ..."

    - Анна Давыдовна, Вы столько его стихов знаете наизусть, всегда цитируете. А есть у вас любимое стихотворение супруга?

    - Любимое?.. Есть.. "Самое горькое на свете состояние- одиночество, Самое длинное на свете расстояние-то, что одолеть не хочется..." Эти стихи очень давно были написаны. Марк Тишман позже на них написал песню. Они прекрасные. Потому что о каждом из нас...

     

    - Вас Андрей Дмитриевич всегда называл музой. Теперь я понимаю почему... Вы всегда были с ним, были частью его, частью его творчества. Более 24 лет... Прошел год после его ухода. Сегодня вы ощущаете его присутствие рядом с собой?

    - Не только ощущаю, все время с ним... Я занимаюсь делами, я веду дом. Я знаю, чем он был бы доволен, я знаю как бы он на что реагировал. И знаете, он столько стихов написал, что я какие-то открываю для себя только сейчас. Не то, чтобы заново, а даже впервые. Просто что-то проходило мимо, что-то я прочувствовала только сейчас. Он же много писал. Не дрожал над строчками. Иногда что-то не идет, говорит: "Да, ну! Все, рвем!" Я тут же: "Подожди, подожди, не рви!" А он: "Ничего, потом еще напишу". Вообще легкость с которой он относился к творчеству, к жизни, ко всему, это было потрясающе. Это я тоже думаю было причиной, почему он так долго и молодо жил. Он легким был до конца. Когда он ушел, мне ни один человек не сказал — "ой, ну, что ты хочешь, 90 лет". Все спрашивали одно — что случилось. И когда я терялась, пыталась что-то сказать о возрасте, никто не верил.

    - Когда любимые и близкие уходят, мы все ждем какого-то сигнала, что все у них там хорошо. Снился он вам за этот год?

    - Признаюсь, что это год дался мне очень трудно. Спасибо всем за поддержку и друзьям, и врачам. Я и сейчас ложусь поздно спать. Раньше двух ночи уснуть не могу. Снов не помню. Но что удивительно, всегда просыпаюсь с ощущением какого-то внутреннего тепла и радости. И сразу понимаю, Андрей был со мной. Ну, а если у меня возникают проблемы в жизни, я тут же открываю книгу с его стихами и сразу натыкаюсь на свет...

    - Сегодня в День памяти что бы вы пожелали всем поклонникам творчества Андрея Дементьева?

    - Мужчинам я бы пожелала, чтобы они были рыцарями, настоящими мужчинами. Чтобы они дарили радость, любовь, щедрость своим любимым, так как это делал Андрей Дмитриевич. Потому что я считаю себя очень счастливой женщиной и вспоминать все годы с ним для меня радость. Это прошло как один день. Как вздох и выдох. Это были годы, полные внимания и любви. Андрей вообще был очень щедрым. Я всегда вспоминаю, когда мы заходили в магазин. "Как ты думаешь, что мне взять, это или это?" - спрашивала я его. А он всегда с улыбкой отвечал: "Бери все!" Сейчас это вспоминать смешно, потому что, когда я приходила в магазин без него, продавцы тут же сникали: «Ой, вы сегодня одна..», не надеясь, что будет много покупок... (смеется) И, знаете, вот это ощущение, что с тобой всегда рядом настоящий мужчина, у которого не только стихи красивые, но и в обычной жизни слова никогда не расходились с делом, было для меня очень ценно.

    - В Твери Андрея Дементьеву планируют установить памятник. Вы уже видели эскизы?

    - Да, памятников будет два. Один из них Зураба Церетели, его уже приняли, установят в Ессентуках, где Андрей очень любил бывать и отдыхал сорок лет. Он вообще любил Северный Кавказ и особенно за то, что с ним было связано имя так им любимого Михаила Лермонтова. А вот памятник для Твери разрабатывает народный художник России, председатель союза художников Андрей Ковальчук. На сегодня готово два эскиза, но их еще надо обсудить и одобрить, поэтому говорить о нем пока рановато. В Москве же скорее всего будет установлена памятная доска.

    - Как вы отнеслись к тому, что один из самолетов "Аэрофлота" назовут именем Андрея Дементьева?

    - А вот с этим любопытная вещь произошла. Письма-запросы с такой просьбой пришли от губернатора Тверской области, Совета Федерации и Министерства культуры. Вот как-то так сразу все сошлось — сразу три письма из трех ведомств.

    - Когда самолет с именем вашего супруга первый раз выйдет в полет, какой-бы посыл, привет вы бы передали с ним в небо?

    - ... (пара секунд молчания и потом я чувствую, что Анна Давыдовна улыбается). Знаете, мы с Андреем очень много летали: и когда работали в Израиле в Бюро российского телевидения, и потом. Он вообще любил летать. И ему всегда писалось в полете. Не так, чтобы он прям строчил. Нет... Он сидит, думает о чем-то своем. А вечером садимся чай пить и он вдруг: "Я должен прямо сейчас записать!" И вот у него есть такие строчки. Наверное, я бы и послала их ему: "Мы на земле живем нелепо! И суетливо... Потому Я отлучаюсь часто в небо, Чтобы остаться одному. Чтоб вспомнить то, Что позабылось, Уйти от мелочных обид, И небо мне окажет милость — Покоем душу напоит..." И заканчивается это стихотворение такими строками: «Окончен рейс... Прощаюсь с небом. Оно печалится во мне. А все вокруг покрыто снегом, И пахнет небом на земле. И жизнь не так уж и нелепа. И мир вокруг неповторим. То ль от недавней встречи с небом, То ль снова от разлуки с ним".

    Честно скажу, мне бы хотелось чтобы этим самолетом был современный суперлайнер. И второе, чтобы он обязательно летал в Израиль, ведь это так символично... В наш самый последний с ним полет мы летели как раз из Израиля и меня прям пронзило током. Занимаем места и вдруг объявляют: "Самолет носит имя Михаила Юрьевича Лермонтова". А прям вскрикнула, что это обязательно что-то значит. Поэтому мне бы очень хотелось, чтобы эта идея с самолетом воплотилась. Я была бы счастлива.

    Описание: У Дома поэзии всех гостей с портретов встречал сам Андрей Дмитриевич Фото: Ирина ТАРАСОВА

    У Дома поэзии всех гостей с портретов встречал сам Андрей ДмитриевичФото: ИРИНА ТАРАСОВА

    А В ЭТО ВРЕМЯ

    Сегодня, в Твери и других городах региона прошли памятные мероприятия. Центральной площадкой стал Дом поэзии Андрея Дементьева, который находится в Твери на одноименной улице.

    Память поэта почтили минутой молчания. В сквере у Дома поэзии артисты Тверской академической областной филармонии исполнили песни на стихи Андрея Дементьева.

    В библиотеках Верхневолжья прошли поэтические мероприятия, акции и выставки в память о поэте.

    В день памяти гости Дома поэзии увидели прямую трансляцию торжественной церемонии гашения художественного маркированного конверта "90 лет со дня рождения поэта А.Д. Дементьева", которая прошла в Общественной палате РФ в Москве. Церемония гашения конверта состоялась и в Твери.

    Как сообщает пресс-служба правительства региона, для гашения конверта был изготовлен специальный сувенирный штемпель. На нем указана дата 26 июня 2019 года. Конверты, напечатанные миллионным экземпляром, уже доступны в центральном почтовом отделении Твери по адресу: ул. Советская, д. 31, а также во всех филиалах Почты России по стране.

    Сразу после церемонии гашения к поклонникам творчества поэта обратился заместитель председателя правительства Тверской области Андрей Белоцерковский.

    - Дорогие друзья! Я обращаюсь к собравшимся здесь, на улице Дементьева, возле единственного в России Дома поэзии имени Дементьева, к любителям его поэзии, почитателям его таланта и просто к жителям города Твери и к тем, кто сейчас находится в помещении Общественной палаты Российской Федерации, потому что мы с вами совместно участвуем в одном и том же действе. И в этом, между прочим, и заключается весь Андрей Дмитриевич. Это был человек, который объединял своим талантом, масштабом своей личности. Для Твери это в какой-то степени символ города.

    Андрей Дмитриевич продолжает быть с нами. Он превращает город Тверь – это обычно происходит 19, 20, 21 июля - в годовщину создания Дома поэзии – во всероссийскую поэтическую столицу, продолжая собирать молодых поэтов со всей страны. И вот даже на сегодняшнее мероприятие Андрей Дмитриевич нас собрал. Мне хочется, чтобы и в нашей повседневной деятельности мы все старались быть достойными того высокого уровня культуры, поэзии, который был задан Андреем Дементьевым.

    Справка "КП":

    Андрей Дмитриевич Дементьев - лауреат Государственной премии СССР, Заслуженный деятель искусств, почётный гражданин Твери и Тверской области, один из самых известных отечественных поэтов второй половины XX века. Выпустил более 50 книг, на его стихи написано более сотни песен и романсов. По его инициативе в Твери, в 2013 году был открыт единственный в России Дом поэзии.

    2 ноября прошлого года имя Андрея Дементьева в торжественной обстановке внесли в Золотую книгу Твери, которая ведется с 2011 года. Имя знаменитого поэта носит одна из улиц в центе Твери.

     

     


    ???°???????????? ???? ?·?°?????????? ???????»???????????????? ???????????µ???? ?»??????

     

    Кисловодский Экспресс 

    В Ессентуках увековечат память поэта Дементьева

    Опубликовано 21.06.2019 от Кисловодск

     

    http://kmvexpress.ru/wp-content/uploads/2019/06/IMG_20190620_115951.jpgНа очередном заседании общественного совета в Ессентуках принято решение увековечить память известного поэта Андрея Дементьева. Советский творец оставил огромное культурное наследие – более 50 сборников, общий тираж которых превысил300 тысяч экземпляров. Песни на стихи Андрея Дмитриевича поют российские эстрадные певцы до сих пор, среди хитов вне времени – «Яблоки на снегу», «Отчий дом», «Давай попробуем вернуть» Льва Лещенко, Софии Ротару, Иосифа Кобзона, Валентины Толкуновой и т.д.

    ДементьевЕссентуки в судьбе советского поэта сыграли немалую роль. Здесь на протяжение 30 лет он отдыхал и творил. Именно в санатории «Целебный ключ» было написано одно из главных произведений об отечественной войне «Баллада о матери».

    Единогласно члены общественного совета Ессентуков приняли решение, память о Дементьеве должна сохраниться на его любимом курорте. В ближайшее время табличка с портретом поэта появится в «Целебном ключе». Переговоры о памятнике ведутся. Знаменитый скульптор, президент Российской академии художеств Зураб Церетели уже готов начать работу по созданию монумента.

     


    ?????????¶?µ?µ ???·???±???°?¶?µ?????µ

    Информация души

    Текст: Павел Басинский (писатель)

    Российская газета - Федеральный выпуск № 134(7892)

    ???°???????????? ???? ?·?°?????????? ???°???µ?» ?±?°??????????????

    На этой неделе в среду будет отмечаться годовщина памяти поэта и общественного деятеля Андрея Дементьева.

    Он ушел из жизни 26 июня 2018 года, не дожив до своего 90-летия меньше месяца (родился 16 июля 1928 года). О его госпитализации стало известно 10 июня, а всего за неделю до этого он выступал на главной сцене книжного фестиваля "Красная площадь" и собрал там аншлаг. Перед тем как читать свои стихи, он обратился к слушателям:

    - Я очень ценю, что в свой выходной день, когда на улице так тепло и хорошо и можно приятно провести время на даче, вы пришли на встречу со мной, - и тут же пошутил по поводу своего возраста: - Страшно подумать, 90 лет... Никогда не думал, что доживу до таких лет.

    Андрей Дементьев не стеснялся выступать открыто, как настоящий артист

    Стихи читал наизусть, чтобы видеть глаза слушателей. Для него это было важно. Есть два вида поэтов, исполняющих свои стихи перед аудиторией. Одни - уходят глубоко в себя и произносят стихи как бы "наедине с собой". Иногда это порождает сильный артистический эффект, и я уверен, что поэты об этом знают, то есть это тоже такой сценический прием. Но Дементьев никогда не стеснялся "работать на публику" открыто, как настоящий артист, как хороший лектор, если хотите. Лекторы ведь тоже бывают двух типов. Одни - сообщают полезную информацию и не следят за тем, воспринимается она или нет. В конце концов, это их, студентов, дело. И есть лекторы, которым важны глаза студентов, важно не только сообщать информацию, но и получать в ответ что-то для себя, то есть непрерывно общаться даже с молчащей аудиторией.

    В предисловии к одной из своих книг "Пока я боль чужую чувствую..." он писал: "Оторвитесь на время, дорогие юные соотечественники, от интернета, блогов, твиттеров и вернитесь к Слову, которое завещано нам Пушкиным и Лермонтовым, Тютчевым и Блоком, Есениным и Ахматовой, Пастернаком и Твардовским и которое несет в себе главную информацию - информацию души и сердца, наполненных всеми болями и чаяниями нашего непростого века. Вечные ценности рождаются прежде всего в нас, а потом их переписывает интернет... Но ему не хватает нашей с вами исторической памяти. Он всего лишь помощник, а не творец. И прими мое слово, дорогой читатель, без обид. Время не то, чтобы таить обиды..."

    Это писалось после событий на Болотной площади в Москве, и отзвук того дня тоже звучит в предисловии. Андрей Дементьев был чистым лириком, но никогда не избегал острых политических тем. Просто он относился к ним несколько иначе, не "партийно", как говорится, "со своей колокольни".

    Мне, например, нравилось, когда он критиковал такие посылы, что мы, мол, страна молодая, что нам все еще только предстоит - свобода, демократия и прочее. Что народ еще не готов, страна-то отставшая от магистрального развития, что поделать?

    В том же предисловии он предостерегал от соблазна считать, что нам всего каких-нибудь двадцать лет, по меркам "правильного" развития Европы. "Может быть, этой власти всего двадцать... Впрочем, все это есть в моих стихах..."

    Но вот, казалось бы, парадокс: настаивая на ценности исторической памяти, он написал одно из самых известных своих стихотворений: "Никогда ни о чем не жалейте вдогонку, / Если то, что случилось, нельзя изменить. / Как записку из прошлого, грусть свою скомкав, / С этим прошлым порвите непрочную нить. / Никогда не жалейте о том, что случилось. / Иль о том, что случиться не может уже..."

    Так все-таки нужно нам обо всем помнить или нет?

    Секрет популярности: говорил с людьми стихами, но на их языке

    Однажды он пригласил меня на свою передачу "Виражи времени", которую много лет вел в прямом эфире на "Радио России". И вот передача уже закончилась, вопросы-ответы тоже закончились, эфир закончился, как вдруг позвонил человек и стал возмущаться этим стихотворением: мол, как это, ни о чем не жалейте, а как же муки совести, а как же... И Андрей Дмитриевич просто по редакционному телефону, уже вне рамок передачи говорил и спорил с ним минут пятнадцать. Что-то объяснял, доказывал. Что для него это не просто риторические слова, это его взгляд на жизнь, это его позиция. Меня даже удивила его горячность: ну разве должен поэт объяснять кому-то свои строки? Но это было в его духе, он хотел отвечать за свои слова. А слова на самом деле мудрые. Они на ванне одного китайского императоры были написаны: "Каждый день рождайся заново". Они и в Евангелии есть: "Довлеет дневи злоба его" (На каждый день будет своя забота).

    Историческая память - да, но человеку нужно жить вперед, а не на месте топтаться, не пережевывать бесконечно в голове свое прошлое: ах, не удалось, ах, если бы мне вернуть тот день...

    Мне кажется, что невероятная, непонятная и даже неприятная многим надменным поэтам народная популярность стихов Дементьева имеет своим источником именно это: он говорил с людьми стихами, но на их языке. Только это был язык не подворотни, не коммунального быта, не матерщины, как часто поэты почему-то понимают народный язык, а нормальный, да-да, именно нормальный человеческий язык. Живой, взволнованный, даже возвышенный. И людям по сердцу, когда с ними так говорят в стихах.

    Секрет как бы прост, но на самом деле мало кому из поэтов доступен. И порядка двухсот песен на стихи Дементьева, некоторые из которых народ знает наизусть, говорят сами за себя. Как и общий тираж его книг, превышающий миллион.

    26 июня в Общественной палате пройдет торжественная церемония памяти Андрея Дементьева. Состоится церемония гашения конверта с изображением поэта, а также обсуждение проекта памятника Андрею Дементьеву на берегу Волги в Твери, где он родился. В библиотеках Тверской области будут свои программы...

    А 19-20 июля в Твери в Доме поэзии, который основал Андрей Дементьев, пройдет традиционный молодежный поэтический форум, куда приедут поэты со всей страны.

     


    ???°???????????? ???? ?·?°?????????? ???????????????????? ???????????????»?µ?? ?»??????

    Марк Тишман раскрыл секрет вечной молодости Андрея Дементьева

    Андрея Дементьева называют последним романтиком минувшего века. Его проникновенные стихи, положенные на музыку и ставшие хитами, по-прежнему дарят миллионам людей веру в лучшее. Певец и композитор Марк Тишман стал тем счастливчиком, которому удалось не только поработать с мэтром, но и подружиться с ним. А 15 ноября в компании звездных коллег он примет участие в концерте-посвящении легендарному поэту «Виражи времени». В преддверии этого события Тишман рассказал «Московскому Комсомольцу» о грядущем выступлении и о своей дружбе с Андреем Дементьевым.

    — Марк, я так понимаю, ваше участие в концерте не случайно. Вы же были хорошо знакомы? 

    — Да, я дружил с Андреем Дмитриевичем... Никак не привыкну говорить о нем в прошедшем времени... Мы познакомились после выступления в Кремлевском дворце. Это был концерт, посвященный его 80-летию. Мне тогда предложили выбрать песню, я остановился на хите «Я тебя рисую». Во время концерта Андрей Дмитриевич был на сцене, они с Кобзоном вместе вели его. Потом, когда эту программу показали по телевизору, мама мне позвонила и спросила: «А ты разве не познакомился с Андреем Дементьевым?.. Ты знаешь, мне показалось, ему так понравилось, как ты выступил: он аплодировал и даже пританцовывал, когда ты пел». На что я ответил: «Мам, ну тебе, наверное, показалось, я не знаю». И спустя буквально неделю раздался звонок: «Марк, привет! Это Андрей Дементьев. Не хочешь поехать со мной на гастроли? У меня будут творческие вечера...». Я, естественно, обалдел: мне звонит сам Дементьев и приглашает с собой в юбилейный тур! А он еще добавил: «Давай, хорошая компания: я, Кобзон, Гвердцители и ты». Естественно, я, даже не раздумывая, согласился. 

    — И что в итоге? 

    — С этих гастролей и началась наша дружба. Мне было страшно интересно с ним, потому что ему было о чем рассказать. Его жизнь оказалась, конечно, не простой. Его отца объявили врагом народа, позже его любимый преподаватель также был объявлен врагом народа и уволен из литинститута. Андрей Дмитриевич рассказывал, как это все он переживал, какие внутренние вызовы ставила перед ним совесть в эти сложные времена. Он вспоминал и своих друзей: Евтушенко, Вознесенского, интересные бытовые истории, связанные с ними. Таким образом, через призму его личной жизни я узнавал об истории своей страны. 

    — Вообще удивительно, что вы, будучи представителями разных поколений, нашли общий язык. 

    — Я никогда не замечал этой огромной разницы в возрасте. Мы всегда очень долго сидели после концертов, ужинали, беседовали, общались, он не уставал. «Ну что, Андрей Дмитриевич, уже пойдемте», — всегда первым говорил я. Я наблюдал и не понимал, как человек, в таком благородном возрасте, так небезразличен к происходящему, не стал снобом, циником. И однажды я понял, в чем заключался секрет: у него были уважение и любовь к людям. Потому что уважение к людям не дает себе самому внутренне распуститься и позволить себе лишнего. Он никогда не уходил из зала после концерта, пока он не подпишет последнюю книгу зрителю. У него совершенно не было снобского отношения к молодым исполнителям. «Марк, какой классный костюм, а где ты купил его?» — Ему все было интересно, все любопытно. Вот этому я у него тоже учился. Ну, и конечно, его вечная молодость — это еще и заслуга жены Ани, которая, будучи рядом с ним, не давала ему расслабиться, держала его в тонусе всегда. 

    — А какую песню вы выбрали уже для этого концерта в Кремле? 

    — В последний раз я виделся с Андреем Дмитриевичем, когда мы готовились к концерту, посвященному его грядущему 90-летию. Тогда он сказал: «Марк, ну я тебя прошу, ну напиши уже к юбилею новую песню на мои стихи! Я тебе пришлю стихи, возьми мои книги, выбери»... Его не стало незадолго до 90-летия, и я очень переживал, что не успел исполнить обещания. При этом никак не мог понять, на какое именно стихотворение хочу написать музыку? В итоге я осознал, что самое близкое его произведение на данном этапе — это стихотворение с такими строчками: «Самое горькое на свете состояние — одиночество. Самое длинное на земле расстояние — то, которое одолеть не хочется...» Я написал музыку на эти стихи, и думаю, что это одна из самых сильных песен. Премьера песни «Одиночество» будет в Кремле. Сейчас я дописываю последние штрихи к этой композиции. 

    — Раскройте секрет, что особенного ждет зрителей на самом концерте? 

    — Это первый юбилейный концерт Дементьева без него. Но обязательно придет его жена Анна Давыдовна — последние десятки лет она была его музой, которой он посвятил огромное количество стихов. Наверняка прийдут его дочери, его чудесная внучка, которая живет в Петербурге, и внук, полный тезка Андрея Дмитриевича. Ну, и конечно, это будет не просто программа, в которой примет участие вся отечественная эстрада. Я надеюсь, состоится такой неформальный, не казенный, а хороший энергичный концерт, ведь он сам был энергетически заряженным человеком. Кроме того, тут прозвучат стихи, которые с уходом Андрея Дмитриевича обрели другую глубину и совсем другой объем. Потому что человек как будто разговаривает с тобой уже не из этого мира, а из вечности...

    Автор статьи Ульяна Калашникова, "Московский Комсомолец", выпуск от 26.10.18 г.

     

    Красивый и после восьмидесяти

    Из антологии Евгения ЕВТУШЕНКО «Десять веков русской поэзии»

    Андрей ДЕМЕНТЬЕВ 1928, Тверь

    У Дементьева, как у журналиста высокого класса, а не только поэта, прекрасная память. В интервью киевской газете «Бульвар Гордона» он вспомнил наш давний-давний разговор: «Во-первых, – сказал мне Евтушенко, – я не любил Вас, потому что вы пришли в журнал «Юность» из ЦК ВЛКСМ,во-вторых, Вы не пьете, что подозрительно, в-третьих, Вы всех называете на «Вы» и, в-четвертых, Вы вообще мужчина красивый…»

    Опасения насчет ЦК комсомола не оправдались, потому что как замредактора, а потом и редактор «Юности» он изо всех сил защищал поэтов вперекор комсомольским начальникам. Один из них назвал Булата Окуджаву в «Комсомолке» «пошляком с гитарой», а другой, потрясая газетой Закавказского военного округа, где на фото я читал на маневрах стихи с танка, воскликнул на пленуме ЦК КПСС: «Если враг нападет, еще неизвестно, куда повернут наши танки, с которых читал стихи Евтушенко».

    Конечно, Андрей позволял себе и выпить, но не напивался, и становился еще дружелюбнее, а не злел, как, увы, многие другие. Наше «на Вы» быстро прошло. А вот красота его осталась – без всякой сладенькости и фальшивинки нарциссизма. Я ужаснулся, когда после временного отъезда за рубеж одного нашего актера его лицо изменилось настолько, что ему никак не шло читать Пушкина, ибо воздушные, неотразимо обаятельные стихи не сочетались с циническими чертами исковерканного фиглярством лица. Лицо Андрея и в его далеко за восемьдесят остается молодо сохранившимся, не прочерченным морщинами, как шрамами зависти или недоброжелательства, хотя сам он заметно погрустнел – от неизлечимой зависти других к тому, что столькие люди продолжают его любить.

    Журнал «Юность» стал символом перемен после Сталина. А был создан, как ни странно, Валентином Катаевым, блистательным профессионалом, чья амбициозность и порой циничность уравновешивались и даже перевешивались его физиологической талантливостью. С ладони Катаева, как со стартовой площадки, взлетели многие открытые или дооткрытые писатели – Василий Аксенов, Белла Ахмадулина, Борис Балтер, Анатолий Гладилин, Анатолий Кузнецов, Олег Чухонцев, Булат Окуджава… Катаев пригласил в члены редколлегии и меня, и Аксенова, и я горжусь тем, что впервые напечатал в Москве Николая Рубцова и отстоял стихи Варлама Шаламова. Тираж «Юности» дорос до миллиона, и тут на журнал начались наскоки, и в конце концов даже такого опытного человека, как Катаев, подло обманули: ему предложили редакторство в «Литгазете», но, как только он ушел из «Юности», в «ЛГ» назначили Александра Чаковского, а «Юность» отдали Борису Полевому. Может быть, к счастью для большой литературы, потому что Катаев, махнув рукой на всю «общественную жизнь», уселся за письменный стол и создал свои лучшие вещи: «Святой колодец», «Траву забвенья», «Уже написан Вертер».

    Полевой был далеко не худшим человеком, но, конечно, не такого размаха и самостоятельности, как Катаев. Когда цензура остановила мою поэму «Братская ГЭС» и секретарь ЦК КПСС Леонид Ильичев велел Полевому снять поэму, в «искаженном виде отображающую историю России», Полевой, разводя руками, как о деле решенном грустно сообщил об этом на собрании редакции. Но по инициативе его заместителя, бывшего помощника Александра Фадеева, С.Н. Преображенского, благоговейно любившего стихи, крошечная парторганизация журнала приняла ошеломляющее по тем временам решение. Она отказалась подчиниться указанию секретаря ЦК и обязала главного редактора «Юности» обратиться в Политбюро с жалобой на непосредственного партийного начальника, опираясь на мнение коллектива. Уверен, что это был единственный случай, когда сопротивление низовой ячейки перевесило. Все 15 «портретов», как мы называли членов Политбюро, завизировали поэму, и она, хотя и с цензурными изъятиями и балансирующими добавками, но, сохраняя, несмотря ни на что, антисталинистскую направленность, все-таки вышла. А в последующих изданиях я все эти поправки убрал. Хорошо мне запомнилось: я ехал в троллейбусе – и штук двадцать «Юностей», только что поступивших в киоски, были раскрыты на моей поэме. Такое было тогда время.

    Преображенский, чье сердце не выдержало изнурительной борьбы, вскоре умер. Я посвятил ему стихотворение «Людей неинтересных в мире нет...». На его место и пришел Дементьев. Сначала он мне не понравился по причинам, которые уже названы. Но именно Андрей появился у меня в глазной клинике Гельмгольца, когда я на несколько дней почти потерял зрение, отравившись на тбилисском рынке, где мои друзья запивали хинкали чачей, а я по давнему предпочтению – вином. В самолет меня внесли на носилках. Хотя я плохо видел, но и в клинике что-то писал при помощи лупы, напрягая зрение до боли. Это была поэма «Северная надбавка» – о рабочих, живущих за Полярным кругом.

    Бутылочное пиво приплывало к ним только весной, когда таяли льды и начиналась навигация, – и жаждущие пива люди буквально брали на абордаж первые корабли. Пиво превратилось в какую-то языческую мечту. Я читал Андрею начальные главы, и у него катились слезы в самых вроде несерьезных местах, приглашающих посмеяться. Но он понял, что в основе – трагическая метафора жизни людей, лишенных минимума комфорта, и даже такой простенькой мечты, как выпить пива, когда захочется. Он сказал, что это одна из самых страшных поэм, которые он знает, – о доведенном до отчаянья рабочем человеке, и понимал, что ее будет нелегко напечатать. Ведь поэма была о том, что возвышенные надежды на счастье для рабочего класса подменены жалкой, смешной мечтишкой о баночном пиве, которого у нас тогда не было, а были лишь слухи, что где-то за морями, за горами оно существует.

    Я был тронут тем, что Дементьев принял к сердцу поэму, но мне казалось, что он преувеличивает ее трагизм. В ней и жизнерадостного было много, и герой не какой-то алкоголик, а просто человек, который склонен превращать в фетиш то, что у него отбирают, в данном случае пиво.

    – Нет, нет, ты сам не понимаешь, что написал, – говорил Андрей, вытирая слезы. – Ты показал человека, у которого не только отняли его большую мечту – коммунизм, но отнимают и такую маленькую мечту, как пиво. То есть плевать им на него, хотя они рисуют его, пролетария, на всех плакатах. Он же несчастен, Женя, и счастье его, что он до конца этого не понимает. И таких людей на земле миллионы…

    Потом он взял себя в руки.

    – Ты прости… Я вообще-то жизнерадостный человек, но так жалко людей, не понимающих, как они несчастны. Сердце разрывается… А ты не теряй веры в себя, к тебе вернутся твои глаза, вернутся… И поэму мы напечатаем – даю тебе слово, потому что вся ее горечь от любви к людям, а это сейчас очень нужно…

    Я тогда не знал, что Андрей, кажущийся счастливчиком, пережил острейшее горе еще мальчишкой: перед войной арестовали одного за другим братьев его отца, а в самом начале войны и самого отца, Дмитрия Никитича – агронома, автора книжки о том, как любовно и бережно надо обращаться с нашей матерью землей. И всех – по одной и той же 58-й статье за антисоветскую агитацию, что наверняка означало искренние горькие разговоры о том, что же происходит на этой самой земле, когда страшнее всего стал ночной стук в дверь. Отца выпустили после войны, но не разрешили жить в Калинине, как переназвали Тверь. И он перебрался тайком в семью, и каждый раз, когда кто-то неожиданно приходил, его прятали в подвале. А потом Андрея не приняли в Военно-медицинскую академию из-за того, что отец сидел. Был соблазн скрыть происхождение, но это значило бы в какой-то степени отречься от отца. Андрею повезло, что в пединституте катастрофически не хватало мужчин – сплошные девчата, и сюда его взяли, хотя он ничего не утаил в анкете. А при переводе в Литинститут помогли своими рекомендациями фронтовики Сергей Наровчатов и Евгений Долматовский. Вот почему он так обостренно воспринял «Северную надбавку». Вот почему так неслучайно называется одна из его книг – «Пока я боль чужую чувствую…».

    После этого потрясшего меня своей откровенностью разговора я полюбил Андрея как человека и понял секрет красоты и молодости, не покинувших его лицо.

    Когда поэма была сверстана, Андрея вызвали в Главлит, находившийся в Китайском проезде, и он, как обещал, ее отбил, хотя всё могло кончиться для него плохо. К счастью для меня, начальники повыше рангом над поэмой смеялись, сочтя ее развлекухой, ведь речь шла вроде как бы о пиве. И многие слушатели покатывались со смеху, когда актеры, читая поэму, ждали слез. Мне жаловались: «Что у нас за публика?..» А я понял – люди хохотали, потому что боялись задуматься всерьез: мало ли и без этой поэмы приходит мыслей, с которыми потом трудней жить. Так было еще в большей степени с «Двенадцатью стульями» и «Золотым теленком». Вся страна надрывалась от хохота, лишь бы не задумываться, какая здесь страшноватенькая правда.

    Министерство пищевой промышленности приняло «Северную надбавку» как руководство к действию, закупив в Германии целый завод для выпуска баночного пива. Мне как вдохновителю даже прислали ящик опытного пива. Но тут же производство остановилось. Оказалось, что контракт не предусматривал поставок специальной жести, а наша не годилась. Закупили завод для изготовления спецжести, но, пока его собирали, оборудование пивного завода растащили. Очень советская русская история. Рано ушли из жизни Ильф и Петров. Какой материал им бы привалил в руки.

    И нам с тобой, Андрей, рано стареть и умирать – мы еще много чего интересного увидим и, надеюсь, напишем. Я о тебе больше рассказываю как о красивом и добром человеке, гениальном редакторе и меньше как о поэте, ты уж прости. Но вот прочел список твоих песен в Интернете и ахнул: их больше ста, и столькие стали народными, а о многих я и не догадывался, что они твои. Ты, может быть, один из главных песенников уходящей и все-таки остающейся в нас песнями эпохи.

    Не забудется, Андрей, стольких писателей, после смерти ставших бессмертными, именно твоя «Юность» сделала знаменитыми. Как ты сражался за стихи Андрея Вознесенского, которого, сейчас уже можно сказать, недолюбливал Полевой, но благодаря твоей защите все-таки печатал. Как ты опубликовал, несмотря на возмущение Главлита, шедевр Фазиля Искандера «Кролики и удавы» – книгу универсальную для всех времен и народов. С какой бережностью ты относился к измученному жизнью Варламу Шаламову, понимая, что это писатель, чье имя, несмотря на их разногласия, будет стоять радом с именем Александра Солженицына.

    Люди, которые изменяют своей совести, стареют, и стареют уродливо. Но это не о тебе. Ты остался красивым, а еще – сильным. Ты всегда будешь чувствовать чужую боль. Но эта боль не старит человека. Она как раз и делает его человеком. Иногда даже и красивым, как ты.

    * * *
    Когда я вижу чье-то горе рядом,
    Мне кажется – и я в нем виноват.
    «Чем вам помочь?» –
    Я спрашиваю взглядом.
    И кто-то грустно опускает взгляд.
    Чужое горе не взвалить на плечи,
    Как чемодан или вязанку дров…
    И все-таки кому-то стало легче
    От всех, тогда не высказанных слов.

    * * *
    Великое время.
    Ничтожные дни:
    Посеяли семя,
    А выросли пни.

    * * *
    В. Е. Максимову
    Как трудно возвратиться вдруг
    В былую жизнь, – к былым потерям.
    И что там – ложь или испуг?
    А дома нет – остались двери.

    И что в минувшем – кроме книг,
    Познавших эшафот Главлита?
    И кто услышит горький крик,
    Сошедший в душу, как молитва?

    Господь нам завещал терпеть,
    А не держать на сердце камень.
    Пока бесспорна только смерть.
    А жизнь по-прежнему лукавит.

    И всё ж спасибо за урок,
    Что мы стыдливо извлекаем
    Из ваших убиенных строк,
    Уже забыв, а был ли Каин?

    * * *

    Был как бы комиссаром для порядка
    Андрей Дементьев в нашу «Юность» дан,
    но был он идеален как редактор
    и беззавистник, да и сам талан.

    Когда входил он, молодой красавец,
    в Китайский бенкендорфовский проезд,
    он, в окна динамитом не бросаясь,
    шептал: «Не выдаст Бог, ЦК не съест».
    Когда журнал воинственно лягали
    завистники и били наповал,
    он был очаровательно легален,
    и чудом он крамолу пробивал.

    Он, будто бы играя на баяне,
    власть усыплял как свой среди своих,
    не применяя лесть – лишь обаянье,
    спасая прозу русскую и стих.

    Порою не красавцы, а кромсавцы
    редакторы бездушные, а он
    не позволял талантами бросаться,
    их сберегал для будущих времен.

    Из жизни сам собой он не был вынут,
    и стала жизнь не то чтобы тяжка,
    но чьими-то локтями отодвинут
    почти что нежно, но исподтишка.

    Андрей, в тебе особая творинка –
    творить других поэтов, их спасать.
    Ах, как нужна сейчас твоя тверинка –
    тех, кто в беде, в безвестьи, не бросать.

    Какие мы поэты – спор спесивый
    и бесконечен, видимо, навек.
    Но ты по-настоящему красивый,
    как зависти не знавший человек.

    Евгений ЕВТУШЕНКО


     


    12 мая — день рождения Андрея Вознесенского. Сам именинник его старался никогда не праздновать и даже называл этот день "днем траура". Потому что не праздновал Борис Пастернак, а Андрей Андреевич был его верным учеником. 14-летним мальчиком он написал письмо Пастернаку, приложив свои стихи. Тот и прочитал, и позвонил, и пригласил в гости, и на всю жизнь стал для мальчика ангелом-хранителем. "Ведь все равно, даже если исчезнешь сам, я исчезнуть тебе не дам, не исчезай", — пелось в одной замечательной песне Вознесенского на музыку Таривердиева.

    Ученик и учитель

    В случае Вознесенского и Пастернака не совсем понятно было, кто кому не давал исчезнуть. Но это вечное ученичество Вознесенского трогательно и показательно: а много ли мы знаем людей, до конца дней пронесших верность и любовь к своему учителю? 

    Впоследствии, став знаменитым на весь мир, в каждом своем интервью он будет вспоминать своего учителя. Отмечая, что даже манеру одеваться и эти пиджаки он унаследовал у него, у Пастернака. (Правда, в эти моменты у слушающих всегда закрадывалось сомнение, а стал бы Пастернак говорить о том, что у него три пиджака от Кардена и что на приеме у Рейгана, допустим, он был в пиджаке от Валентино). Но в этом и была фишка Вознесенского: подавать не текст как текст, а в комплексе с поэтом целиком, вместе с шарфиками, пиджачками, образом, манерой чтения. Он даже специально брал уроки чтения, став в прямом и переносном смысле голосом эпохи и, по странному стечению обстоятельств, потеряв голос, когда эпоха закончилась. 

    Да-да, он часто говорил, что писать поэзию можно не стихами, а жизненными сюжетами, поэтому и дуэль Пушкина была поэзией. 

    Так вот и в жизни Вознесенского будет много таких странных совпадений, похожих на знаменитые "вознесенские" рифмы. Даже смерть его — ровно через полвека и один день после своего кумира — стала такой рифмой. 

    Агрессивные и душевные 

    После смерти, как справедливо написал знаменитый поэт Александр Кабанов, появилось две группы людей: агрессивные и душевные. Агрессивные втаптывали поэта в грязь, провозглашая, что он должен быть забыт. Душевные писали о том, что в свое время росли на стихах покойного, а потом он как-то съежился и померк, и даже вроде как стыдно за то, что когда-то считали любимым. Год назад Захар Прилепин написал, что стихи Вознесенского не идут с ним по жизни и что, мол, в них никаких долгих мыслей, а только "декламационность, кульбиты, прыжки и нырки, лишь бы рифмовалось". 

    Он часто говорил, что писать поэзию можно не стихами, а жизненными сюжетами, поэтому и дуэль Пушкина была поэзией

    Конечно, он прав. Все мы помним то чувство неловкости, охватывавшее залы, когда пожилой, уже теряющий голос Вознесенский читал один из своих прежних хитов. "Я тебя очень, мы фразу не кончим", к примеру. То, что казалось таким безусловным и прекрасным в молодости, сдувалось вместе с исчезающей и стареющей оболочкой тела. То же чувство неловкости охватывало и во время чтения сборника автора, когда читателю становилось очевидным, как неловко и банально рифмовать "таганку" с "поганкой", начинать стихотворение со строк (и ради строк) "Борис Гребенщиков — Брысь! для гробовщиков" или в стихах писать анекдот про женщину, которая думала, будто ее хотят снять, а на самом деле — это "два юных делона" предлагали ей свои секс-услуги. 

    Жизнь — это вращение форм. Так и формы, предложенные Вознесенским, однажды стали безнадежно устаревшими и немодными, как те самые дедушкины пиджаки. В начале двухтысячных бытовал другой, тихий принцип, много раз озвученный тем же Леонидом Костюковым. Нельзя брать слишком яркое и очевидное. Все настолько писано и переписано, что если что-то кажется слишком удачным — отойди и не бери. Скорее всего, эту побрякушку уже использовали до тебя. 

    Но за устаревшими и нелепыми пиджаками был и другой Вознесенский. 

    "Что вы читаете?" — в двухтысячные этот вопрос задавали студентам, поступающим в Литинститут. Назвать Евтушенко или Ахмадулину — был верный и безусловный способ провалить собеседование. Однако против Вознесенского никто ничего не имел. Называя Андрея Андреевича, нужно было правильно процитировать стихи. Не про "бьют женщину. Блестит белок. В машине темень и жара. И бьются ноги в потолок, как белые прожектора!", а другие. Настоящие, те, что были всегда и попадались даже в последних, предсмертных, подборках:

    Благодарю за ширь обзора. 

    За Озу, прозу, и в конце 

    За вертикальные озера 

    На непокрашенном лице. 

    И, как в случае со стыдом на концертах, возникало непонимание. Неужели он сам не понимал, как хорошо и больно и намного сильнее вычурных, но не удивляющих рифм было это "непокрашенное" лицо! Неужели? 

    "Он нарочито вульгарен"

    В воспоминаниях Вознесенского есть интересный эпизод. Однажды на день рождения поэта, вопреки нелюбви Бориса Леонидовича к торжествам, молодой Андрей решил принести подарок. Он сделал фотографию Пастернака и отнес в салон, где девушка-ретушер пригладила и приукрасила внешность поэта. 

    "Когда я увидел, то сам ужаснулся тому, какой красивенький стал Пастернак. Я дарил ему портрет, думая, он прогонит меня. Но, к моему изумлению, ему понравилось и он даже повесил его на стену".

    По странной аберрации зрения то, что очевидно окружающим, вдруг оказывается недоступно тебе. Так, приглаженный Пастернак оказался мил и хорош настоящему Пастернаку и приглаженные стихи казались лучше и ярче настоящей поэзии. И эстрадники затмили, скажем, того же Арсения Тарковского, который был на голову выше их. Впрочем, вторичность не преступление. Эстрадников подняли на щит не поэты, а люди, не имеющие отношения к поэзии. Для них они и писали. 

    Но было и другое. "Он нарочито вульгарен", — сказала про него Алина Витухновская, поэтесса, в жизни которой Вознесенский сыграл немалую роль, когда Алину в ее двадцать с небольшим посадили по сфабрикованному, как говорят сегодня, делу. 

    Вознесенский — человек непростой. Как оказалось, уже в день его похорон, что у него, человека, не оставившего наследников, есть дочь и внук, о существовании которых он прекрасно знал, но никогда никому не говорил многие годы.

    Так и посреди настоящей ли, нарочитой ли вульгарщины находятся строчки. Лучшее у него умещается в четыре строки:

    Приснись! Припомни, бога ради,

    Ту дрожь влюбленную в себе —

    Как проступает в Ленинграде

    Серебрянейший СПб.

    Или это:

    Душа это сквозняк пространства 

    Меж мертвой и живой отчизн. 

    Не думай, что бывает жизнь напрасной, 

    Как будто есть удавшаяся жизнь.

    Или гениальная целиком и без "но" "Юнона и Авось". Или пронзительная "Не исчезай".

    Лучшими своими песнями считал и "Барабан" в исполнении Гнатюка, и "Миллион алых роз" Пугачевой. А про песню "Не исчезай" на музыку Таривердиева говорил сухо: "Не пошла". Хотя она-то и была настоящей. Вот еще одна "вознесенская" рифма жизни. Первый исполнитель — Сергей Тараненко, который пел "Не исчезай" в паре с красавицей Галиной Бесединой, — ушел, умер на сцене во время исполнения. Ушел со словами Вознесенского: "Вернешься ты через тысячу, тысячу лет, но все горит твоя свеча". И теперь оставшаяся одна Галина Беседина поет "Не исчезай" — в память о троих. О Микаэле Таривердиеве, об Андрее Вознесенском, о Сереже Тараненко. 

    Кстати, свеча вспыхивает в лучших его стихотворениях. Интересно вспоминает о нем путешественник Дмитрий Шпаро. Когда Вознесенский прибыл к ним на Северный полюс, то не проявлял особенного интереса к беседе полярников и вдруг загорелся, когда Шпаро рассказал про свечу. Что в темную и холодную ночь, ведя дневник, он использовал свечу двояко. Ставил ее в кружку и грел в ней руку, одновременно освещая бумагу.

    Помню и я, как свеча Вознесенского зажгла целый зал молодых авторов из поэтической студии Артплея, когда руководитель поэтического семинара прочел:

    Благодарю, что на миг озаримо 

    Мною лицо твое и жилье,

    Если ты верно назвал свое имя,

    Значит сгораю во имя твое.

    Как ахнули слушатели поэтической мастерской, как назвали Вознесенского крутейшим рэпером и принялись перекладывать его стихи на рэп.

    Жизнь — вращение форм. Сегодня эти формы повернулись так, как полвека назад. И снова вознесенское "лишь бы в рифму" — на флаге у современных рэперов.

    Как похоже это на рассказ прозаика Евгения Попова о том, как Вознесенский непрерывно составлял рифмы. 

    "Помню, как во время одной из встреч он долго шевелил губами. Я спросил, о чем он думает, и он ответил, что не может подобрать рифму к слову "Сантьяго". 

    К концу вечера рифма была найдена. Кто-то расплачивался за выпивку и при виде сотенных купюр в голове поэта вспыхнуло: "сотняга". 

    Формула, успешно найденная Андреем Андреевичем, вспыхнула через полвека. И снова, как молодые эстрадники в прошлое время, собирают стадионы молодые рэперы, которых режиссер Сергей Соловьев первым назвал новой эстрадной поэзией.

    Это — еще одна рифма жизни от Вознесенского.

     

    Детский писатель Анатолий Алексин умер 1 мая в Люксембурге в возрасте 92 лет..

    Анатолий Гоберман, известный под псевдонимом Алексин, издал первый сборник повестей "Тридцать один день" в 1950 году. Из-под его пера вышли такие произведения, как "В стране вечных каникул", "Мой брат играет на кларнете", "Звоните и приезжайте". За повести "Действующие лица и исполнители", "Третий в пятом ряду", "Позавчера и послезавтра", "Безумная Евдокия" писатель в 1978 году получил Государственную премию СССР. 

    По сценариям Анатолия Алексина сняты кинокартины "Поздний ребенок", "Расписание на завтра", "Ура! У нас каникулы!", "Фотографии на стене", "Очень страшная история".

    Светлая память доброму и замечательному человеку.

     

     

     

     

     

     

     

     

     

     

     

     

    22 марта 2017 года В Тверском академическом театре драмы ансамбль «Русская песня» под руководством Надежды Бабкиной отметил свое 40-летие. Гастроли известного коллектива были приурочены к празднованию Всемирного дня поэзии, а в показанном музыкально-драматическом спектакле «Россия, Слово о тебе…» приняли участие Людмила Чурсина, Иосиф Кобзон, Надежда Бабкина, Ирина Мирошниченко, Ольга Волкова, Анастасия Волочкова, Игорь Скляр и Андрей Дементьев. 

    Аплодисменты Слову 
    Напомним, что накануне, 21 марта, в Доме поэзии Андрея Дементьева состоялось награждение победителей Всероссийского конкурса молодых поэтов «Зеленый листок». И в спектакле повествование построено на поэтическом слове, с помощью которого артисты ведут рассказ о России. Перед началом концерта его участников и организаторов поздравил губернатор Игорь Руденя. Глава региона пообщался с артистами, поблагодарил каждого из них за вклад в искусство, сохранение народных традиций и духовных ценностей. Отдельно Игорь Руденя отметил роль в развитии культуры страны поэта, нашего земляка Андрея Дементьева, при поддержке которого был организован праздник. Одним из его главных спонсоров стали ОАО «Волжский пекарь» и генеральный директор предприятия Лилия Корниенко.